Marusenka, Надежда Зейглиш, гештальт-терапевт

Изменение происходит тогда, когда человек становится тем, кто он есть, а не тогда, когда он старается быть тем, кем не является.
Изменения не возникают посредством принудительной попытки самого индивида или другого человека изменить его, но они происходят, если тот находит время и силы быть тем, кто он есть - полностью отождествить себя с тем, что происходит с ним в настоящем.

Арнольд Бейссер "Парадоксальная теория изменений"

Меняюсь, становясь собой…

Будучи психотерапевтом, невозможно не задумываться об изменениях, о том, как и благодаря чему они становятся возможными. Толчком к изменениям является дискомфорт, недовольство тем, что существует: от лёгкого сомнения «вроде всё хорошо, но чего-то не хватает» до острого страдания, когда жизнь невыносима. В любом случае человек, обратившийся за помощью, хочет изменений и за ними, собственно, и приходит.

Но желание изменений может быть разным:
- я хочу измениться;
- я хочу, чтобы вы меня изменили;
- я хочу измениться - скажите, что я должен делать?

Стоит ли терапевту соглашаться на роль «агента изменений», который лучше знает, что и как надо делать? И что произойдёт в случае согласия?

По мнению Бейссера, «терапевт, который, в основном, занят поиском средств, как помочь пациенту, … становится всезнающим экспертом, оставляя пациенту роль беспомощной личности.» То есть, чем активнее терапевт впрягается в изменение клиента, тем слабее тот становится? Если под «слабостью» понимать неспособность осуществлять желаемое и отвечать за свои выборы и их последствия, то да, можно сказать, что активность «помощника» может ослаблять того, кому помогают.

Как это происходит?

В каждом из нас есть та часть, которая желает изменений, и та часть, которая им противится. Услышав запрос, произнесённый из части «за изменения», терапевт заключает с ней альянс. Часть, которая «против изменений», оказывается в меньшинстве и мобилизует все силы, чтобы саботировать те самые изменения, ради которых всё и затевалось. Борьба с «противящейся» частью неэффективна. Результат будет плачевен, как у той Лисы из сказки, которой её хвост не угодил и она отдала его на съедение собакам.

Так что же делать?

«Полностью отождествить себя с тем, что есть» - эта фраза, вынесенная в эпиграф статьи, может служить ключом к парадоксальному способу меняться, не переделывая себя, полнее и глубже становясь собой, открывая и признавая своими отвергнутые, «некрасивые», «мешающие» части души.

Роль терапевта в этом процессе тогда будет заключаться не в том, чтобы поддерживать трансформацию (становление другим), а в том, чтобы способствовать принятию себя во всех аспектах своей личности. Внимание в этом случае будет направлено на то состояние, в котором человек реально на данный момент находится. Если мне что-то в себе не нравится, то я могу пытаться избавиться от этого. Допустим, мне не нравится моя злость. Я не хочу быть злой, хочу быть доброй. Хочу, чтобы злости не было. Помогите мне перестать злиться. Можно хотеть перестать грустить, скучать, лениться, обижаться, завидовать, мстить, ревновать, подозревать, бояться, обвинять или чувствовать себя виноватой и т.д. Можно всё это добро игнорировать, как призывают адепты «позитивного мышления»: думайте о хорошем, смотрите на красивое, радуйтесь, ищите позитив и всё будет в порядке. О.к., отлично, если у вас дома злая голодная собака, воткните наушники и врубите погромче музыку, чтобы не слышать, как она рычит и воет, смотрите на милых котиков за окном и улыбайтесь. Ох, только не хотелось бы мне в тот момент постучаться в вашу дверь.

Может быть, лучше принять реальность? Да, собака злая и голодная, ей нужна еда и дисциплина.
- А если я приду в собачью школу с такой злюкой, что скажут люди?
- А что скажут люди, когда моя собака их покусает?
- Кто покусает? Какая собака? Посмотрите, какие милые котики!
(Занавес)

Я не призываю циклиться на «плохом». Я не за «позитив» или «негатив». Я за реальность. А реальность такова, что люди чувствуют себя гораздо увереннее, когда хозяева в курсе, что за зверь живёт у них в доме.

Интересно, как в нашей речи проявляется принятие и отчуждение того, что с нами происходит. Если нам что-то не нравится, то мы используем существительные, как бы возводя их в ранг некой «инфекции», которая предъявляется скорее как «проблема», а не наше собственное действие. Мы говорим «лень», «скука», «злость», «ревность», «обида», как будто это некие разновидности вируса, который мы невзначай подцепили и теперь страдаем и хотим избавиться.

Но жизнь – это процесс, непрерывный в границах рождения и смерти. Процессы и действия описываются глаголами, а у действий есть действующее лицо. Честнее было бы сказать: «Я ревную!», а не «Я страдаю от ревности». Переход из одного состояния в другое возможен, только если ты осознаёшь то, что происходит с тобой прямо сейчас. «Я хочу бежать, хочу бежать, хочуууу бежааааать!» Но процесс «Бежать» невозможен из позиции «Лёжа на диване». «Убегая» в мыслях из того, что происходит прямо сейчас, я в фантазии оказываюсь на беговой дорожке, в реальности же не вылезая из-под одеяла. Желая бегать, человек не принимает то, кем он является на самом деле вот в эту данную минуту: «Лежащим под одеялом на диване».

Вместо того, чтобы разрывать себя на части: попой на диване, а мыслями – в спортзале, - может, стоит попробовать оказаться для начала ЦЕЛИКОМ там, где ты есть, в том, что есть, таким, как есть? Ведь по большому счёту ничего другого у нас-то и нет, кроме того, что происходит с нами прямо сейчас. Нет и никогда не будет. Жизнь – это всегда то, что происходит прямо сейчас. Я – это то, что я делаю прямо сейчас.

Ни один процесс не может длиться вечно: он начинается, достигает максимума, идёт на спад и заканчивается. Это называется проживание. Есть же ещё прерывание, оно же застревание – это отказ от проживания как текущих процессов, так и жизни в целом. Застревание, как и прерывание, образно можно сравнить с грампластинкой, которую заело - надеюсь, поколение, живущее в эпоху цифровых носителей информации меня поймёт. Какая бы песня ни была, весёлая или грустная, она раньше или позже закончится, а вот если «заело», то мы можем больше ничего так и не услышать, кроме того, на чём заело. В этом смысле терапия может рассматриваться как процесс поддержки проживания вместо привычного прерывания, приводящего к застреванию.

Если продолжить метафору грампластинки, то роль «царапины», приводящей к «заеданию», играет наше нежелание отождествляться с тем, что по факту есть на данный момент: не хочу злиться, не хочу лениться, обижаться и т.д. То есть, я отказываюсь проживать то, что со мной сейчас происходит, вместо этого я хочу проживать вовсем другое, противоположное тому, что есть. Я пытаюсь «вычеркнуть» своё состояние, царапаю пластинку и она заедает именно на том месте, в котором мне плохо. Вот так и получается, что неспособность проживания «плохих» состояний делает меня их пленникам, и надолго.

Выход? Проживать, не ужасаться, принимать то, что есть, не стремиться прервать трудный процесс, позволяя ему закончиться и смениться «другой песней». Роль терапевта заключается в том, чтобы помочь обнаружить то, в чём застряли, и создать условия, в которых проживание станет возможным.

Какие же это условия? Первое и самое важное – это принятие. «Неприемлемость» наших чувств, действий и состояний для наших близких как раз и породила наше на них застревание. Если родители «умирали», ужасаясь от нашей злости или, наоборот, жестоко её подавляли, то мы так и не научились её нормально проживать. В каких-то семьях «трудными» были слёзы, надо было всегда бодриться. Там, где пугала сексуальность и амбициозность, надо было оставаться бесполой серой мышкой. Кто-то из родителей не признавал зависти или ревности между братьями и сёстрами, и тогда любовь и дружба тоже блокировались вместе с подавленной агрессией. В каждой избушке – свои погремушки.

Навык пугаться своих чувств, не принимать их, вытеснять и отвергать может быть изменён только в ситуации, когда другой человек рядом с нами окажется более ресурсным, чем наши родители. Нам поможет тот, кто не умрёт, не исчезнет, не оттолкнёт и не пристыдит за то, с чем родителям было трудно справиться. Принятие и поддержку нам могут давать друзья и супруги, если они с нами «не одного поля ягоды» и у них не те же трудности, что и у нас. Если в ближайшем окружении дефицит ресурсов, терапевт на какое-то время может стать тем «другим», в контакте с которым можно обнаруживать и проживать то, от чего привычно бежим. Хорошим результатом терапии является способность привносить в свою жизнь то новое, что поначалу получается только в ходе групповой или индивидуальной работы. Обычно так и происходит: вдруг появляются новые знакомства, меняется климат в рабочем коллективе, появляются новые увлечения. Часто все эти изменения с терапией никто не связывает, просто вдруг что-то в жизни начинает идти по-другому.

Обсуждаем статью здесь

02	Publicēts: вторник, 2 декабря 2014 Skatīts 4650

© Aizliegts izmantot materiālus bez administrācijas rakstiskas atļaujas