Комплектование спецназа – рассказ о родах

Как многие уже знают – спецназ укомплектован: 13 февраля к месту службы прибыла капрал Фадейкина. А вот как она это сделала – заслуживает отдельного рассказа. Пока память свежа, требуется записать, что я с удовольствием и делаю.

ПДР приближался, а на меня накатывала странная апатия – не хочу рожать и всё, мне и с животом хорошо. Хотя и от кесарева думаю отмахаться всеми силами. Это явно обусловлено было и тем, что все волнения и неясности были решены – заключён договор с Элей, пройдены совершенно чудесные курсы будущих родителей, собраны сумки, сделана флюорограмма мужу, получено неоднократное добро узиста о состоянии шва, даже куплены гламурные тапочки под хорошенький халатик. Страх перед родами окончательно отступил на курсах – я поняла, что смогу контролировать ситуацию, а муж ещё больше поднаторел в том, как он сможет нам помочь. Удручало одно – всё-таки роды после кесарева сечения обычно более затяжные, требующие труда, а я ж ленива и долго напрягаться не люблю. К слову, Эля предупредила, что приедет в идеале где-то за 2 часа до рождения ребёнка, т.е. с основным периодом схваток предстояло справляться самим дома, отрабатывая свежеполученные навыки релаксации и погружения. Роды без дополнительных вмешательств планировались первые, потому и курсы были выбраны подробные, и страх новизны присутствовал. Эля настоятельно советовала составить план родов, но как-то мне не хотелось пачкать бумагу; пожелания мои были коротки и банальны – хочу быстро, небольно, без заморочек и осложнений, и чтоб не ночью, в идеале утром успеть отвезти будущих братьев в сад, приехать на раскрытии 10 см, родить и вечером спокойненько забрать детей, ни перед кем не одолжаясь. Хотя договорённость с воспитательницей взять двух одиночеств к себе на пару дней была достигнута. И пределом мечтаний было наконец приложить сразу и кормить самой какое-то заслуживающее уважения время – хотя бы из финансовых соображений.

Рожать после облома с Сигулдой решили всё же в роддоме – от добра добра не ищут. ПДР тем временем приближался уже совсем вплотную, и я начала капризничать. Такого числа не хочу, этого не буду, это банальное, то некрасивое. Но по-настоящему, до боли в скульях, не хотелось только одного – 14.02. Буээээ. А т.к. был опыт как недоноса, так и переноса, прогнозировать совершенно не представлялось возможным. Поэтому я просто ждала, в нетерпении, если честно, не маялась и делала дела: заказы, совместные закупки, встречи и прочее. Шампанское, правда, купили.

И естественно, что в день, 13.02., который мне нравился больше других, и когда даже те, кто давно не давал о себе знать, вознамерились нас посетить, с утра, часов в 10, с небольшенькими подтеканиями вод начались деликатные схваточки. Ни треников, ни Брекстонов, ни Хиксов у меня никогда не наблюдалось, посему предположить, роды у нас или так, по мелочи, было затруднительно. Но я рассудила, что коль не было тогда, не будет и сейчас, и стала зреть рожать. Начало уже воодушевляло – дети благополучно уехали в садик, на улице тепло, куплено вкусненькое, муж относительно свободен, Эля предупреждена и на месте, я выспалась – что ещё надо для счастья? Схватки потихонечку нарастали, но были действительно весьма деликатными – я ходила, что-то делала, выносила заказы. Несколько огорчало возможное развитие событий – 2-3 дня на схватках, но я старалась об этом не думать, тем более что пока было вполне терпимо. Муж, явившись с собеседования, несколько поволновался, включил схваткосчиталку, а я упёрла напрягающееся пузо ему в спину и релаксировала перед телевизором, безостановочно напутствуя Женю, что Эле чересчур рано звонить и дёргать не стоит. Компьютер у нас стационарный, и папа скакал с дивана к нему и обратно, отмечая очередную схватку. Они были странными – то 25 минут интервал, то 3-4... А я твёрдо помнила, что нужно стабильных 5, чтобы куда-то ехать и беспокоить людей. Потом программа случайно выключилась, и мы начали заново. 13, 3, 5, 19, 7. Ничего не понятно... И я отправилась в ванну поваляться и погреться. Папа устроился на унитазе рядом и бегал к компу отмечать схватки. Пару раз было так, что пока бегал отмечать, пора уже было приниматься за следующую. Но я всё твердила – да рано, да нерегулярные какие-то, да чего Элю дёргать... Даже постанывать ещё не особо хотелось, массаж поясницы, правда, уже начали, и пару раз я всё же уже поныла, потихоньку стала накатывать жалость к себе. Захотелось повернуться на бок; почему-то легче стало дышать, уткнувшись в клеёнчатую занавеску и практически погрузив нос в воду. Ускакав отмечать очередную схватку, где-то задержался муж – то ли позвонили, то ли залип на минутку в компьютере... Накатила очередная схватка – по-прежнему довольно терпимая, и я сама мочалкой растёрла себе поясницу. Схватка пошла на убыль, но почему-то с неожиданным потягиванием на низ. Пришёл Женя, огласил хронику наших схваток и предложил выходить да собираться. На что услышал заглушаемый клеёнкой вой: «Какое собираться, меня тужит уже!» Эля уже выехала, но, выслушав хронику событий, поняла, что доехать не успеет, и велела Жене вызывать скорую. Прежде он вытащил меня из ванны и по-моему настоянию укрепил меня у раковины – почистить зубы. Всё затихло – ровно на те минуты, что я занималась чисткой зубов. Едва я разогнулась, потуга, уже хорошо узнаваемая и однозначная, скрючила меня снова. Я легла на кровать, с облегчением уткнулась в прохладные подушки и почти уверилась в том, что рожу совсем скоро и здесь, дома. И меня это почему-то не особо напугало.

Но в Женины планы это явно не входило: вызвав скорую, он натянул на меня рубашку и пошёл встречать машину. И ещё одну потугу я успела пережить одна, с удовлетворением отметив, что в отсутствии кого-либо, кому можно показать свою слабость, куда всё легче переносится – сама потёрла себе поясницу, сама передышала... Приехала скорая – очень быстро, тужило уже конкретно. Совместно приняли решение – ехать, в случае чего останавливаться и рожать в машине. Впервые меня, как импортных рожениц, из дома вывозили-выносили на кресле-каталке. В пусть и по-весеннему тёплый, но февраль в одной рубашке и носках. Папа ушёл грузить в машину сумки, а мы поехали. Ляля вела себя идеально – на всё время пути (к чести шофёра сказать – весьма стремительного) потуги затихли. Памятуя о рассказанном на курсах, я немного волновалась, что родовая деятельность остановится и я не смогу вернуться в это состояние, что чревато стимуляцией и прочим. А ещё предстояла брусчатка возле роддома.... Обняв руками живот, я отвечала врачу на вопросы, но уже очень хотелось орать, причём страх был не за причинное место, а за кое-какое другое – давило именно туда, казалось, ещё немножко – и порвётся всё прямо до копчика. Хотя могу сейчас сказать однозначно – потуги куда менее болючи, чем схватки, это совсем другое ощущение. И сорри, в туалете порой бывает и пожёстче. А не затуманенный болью мозг до завидного ясно с удовольствием фиксировал – ещё немножко и всё, никаких трёх дней схваток.

Брусчатка была удачно преодолена, и доктор с фельдшером стремглав покатили меня вверх по пандусу в приёмное отделение. Ляля, словно почуяв конец пути, рьяно двинулась наружу. «Девочки, больно-о-о-о!» – завопила я, хватаясь не то за поручни каталки, не то за холодеющие руки медработников, да так завопила, что, кажется, содрогнулись стены роддома и попадали с веток замертво все окрестные вороны. А времени было всего-то 16 часов – каких-то 6 часов с начала схваток. «Доктор, лидокаину!» – взмолилась я на последних секундах, на что строгая доктор отрезала: «Какой уже лидокаин, открой глаза и тужься, сейчас уже родим!» Две потуги в приёмном и схлынувшие наконец воды, и доктор Стурмане, задержавшаяся на работе по звонку Эли специально для меня, выложила мне на грудь прямо-таки дымящегося младенчика, который, кажется, даже и не ощутил этой границы перехода из одного мира в другой...

И наступило такое облегчение, которое трудно описать словами. Я разглядела и ушки со смешной опушечкой, как у бельчонка, и маленькие кулачки, и реденькие, почти не видные реснички, и безупречный маникюр на крошечных пальчиках. Забыв дома очки, я всё шарила близорукими глазами по приёмному, надеясь высмотреть Женю, но насмотрела Элю и успокоилась. Лялечку у меня никто не забрал – нас накрыли одеялком, велели держать покрепче и опять, словно импортную родильницу, покатили на кресле наверх. «А точно девочка?» – спросила я у Эли по дороге. Эля пожала плечами – всё было очень быстро. У нас в документах так и отмечено: поступила в стационар во столько-то, родила через 2 минуты, безводный период – 0 минут. Просто рекорд скорости и предел мечтаний.

В палате пошли уже технические дела – перерезали пуповину (а я и не догадывалась, что нас везли и клали в палату ещё связанными между собой), родили послед, чуть подшились, дождались папу и – о мечта! – приложились, крепко вцепились настойчивым ротиком и зачмокали. Придвигая всё к себе ещё ближе ручонками. Во время вышивки я всё напоминала доктору про лидокаин, на что мне спокойно ответили, что им совсем не жалко, но две маленькие трещинки оставят заживать так, трогать не будут.

Папа впервые не видел появления своей лялечки на свет – уж очень быстро укатила нас скорая. Но всем нашлось дело и так – папу услали за едой для меня (аппетит проснулся зверский!), Эля разбирала наши сумки на предмет нужных документов и одёжек для новорождённой, а потом у меня на душевном подъёме проснулась такая болтливость, что я плотно села Эле на уши часика, наверно, на три, ибо палату пришлось крепко подождать. «А вы весёлая и так к лидокаину неравнодушны» – заметила весьма милая акушерка, то и дело прыскавшая от моих перлов. А ляля сосала-сосала, да и уснула. Тихо и мирно.

В общем, в этот раз роддом показался мне совершенно райским местом с душевными людьми; с такой акушеркой и тройню с тазовым предлежанием родить было бы нестрашно. Палату наконец дали – тоже вполне приличную. А папу мы решили отпустить на ночь домой – денег было в обрез, да и дома спится куда лучше; детей решили в эту первую ночь от воспитательницы не забирать, хоть время согласно всем моим мечтаниями и позволяло. Эля, как раз проходившая в последующие дни практику в роддоме как свежеиспечённая акушерка, тоже нас не бросала – наше грудное вскармливание давалось нам всё же нелегко, нужна была помощь.

Вот так и высадился почти на воду отважный десантник-спецназовец Фадейкина. Кличку, как это принято, она традиционно получила на второй день от рождения, и та сразу накрепко к ней прилипла. А на третий её зарегистрировали в роддомовском отделении ЗАГС, задекларировали в квартире и записали в очередь в детский сад. И обложечку для свидетельства о рождении папа купил самую гламурную, по традиции объявив в палате по возвращении, что записал Натальей, и насладившись моим красноречиво вскинутым кулаком. Хотя в новенькой шапочке с рюшами она и была вылитая Наталья, скорее даже Пистимея Макаровна. В остальном внешне Фадейкина сюрпризом не явилась – опять вылитый папа, губатенькая, круглоглазенькая и волосатенькая, со смешным ёжиком, который забавно топорщится и кудрявится, стоит ей только полежать и потрудиться у груди.

Так что все мечты и чаяния сбылись в точности, поэтому я не устану вторить Эле с Наташей – обязательно пишите или визуализируйте себе план родов, их желаемое течение и обстоятельства, мысль материальна и всё обязательно сбудется! Хоть у нас и вышло всё несколько экстремально, бросив в пот даже бывалого шофёра скорой помощи, тем не менее так сбылось даже малозначительное моё пожелание – не отвечать полчаса в приёмном на сотни вопросов о месте работы и полных годах. И еда роддомовская – мой извечный фаворит, и доктор Гулбе, назвавшая Фадейкину почти великолепной девочкой, польстила уважительным обращением, величая Фадейкину на осмотрах не иначе, как Галлерес яункундзе, и детская сестра, беспокоившаяся о нашем кормлении даже больше, чем мы сами... В этот раз всё было замечательно как никогда, и в этот раз, как никогда раньше, сразу захотелось рожать ещё и ещё. В принципе, имён у меня в загашниках ещё немало, поэтому, может, и решусь.

Запечатлел Фадейкину, опять же по традиции, фотограф Слава. Образ задумывался как эльф, хотя все, не сговариваясь, пришли к выводу, что получился маленький тролль.

Что касается командования спецназом, пока не могу себя назвать идеальным командиром: и срываюсь, и плачу, и ночами проклинаю наше ГВ и свою грудь размера Н, позволяющую кормить только сидя да с немеющей рукой, но мальчишки сестрёнку просто вылизывают, пищат от умиления и очень мне с ней помогают, даже умудряясь напоминать, какую грудь я давала ей в прошлый раз. Хотя малыши есть малыши – уже и прыгнули на неё два раза, и борщом пытались накормить, и обижались, что не говорит и не играет в игрушки. Капрал Фадейкина всё сносит стоически, отбивается как может от неуёмных ласк и растёт истинным адептом принципов ККМ – даже мне далеко до неё. Например, заживляя разжёванные соски, я какое-то время сцеживалась и кормила её из бутылочки – бутылочку она взяла, но, наевшись, всё равно требовала грудь – хоть на пару минут, для утешения. Мол, еда – это еда, а общение с мамой по расписанию. Коляска воспринимается нормально, но только в слинге мы спим часами, пока не придём домой – можем поплакать при наматывании, но сразу по выходе из подъезда дисциплинированно закрываем глазки и засыпаем до возвращения, сколько бы мама ни шлындала, отвозя братьев в детский сад и скача потом по магазинам. Да и намотка мамина порой не блещет выверенной правильностью, но Фадейкина стойко спит даже при впившейся в щёчку молнии кофточки и сбившейся на один глаз шапочке (нам абсолютно всё оказалось большим!)

А ещё мы вывели щетинку! Наконец я наблюдала этот процесс вживую и убедилась в существовании оной. На нас, конечно, всё было не так зрелищно – по парочке щетинок обнаружилось только на бёдрышках и поясничке, но весьма ощутимых, жёстких и чёрных.

Так что, я считаю, что у спецназовца Фадейкиной иллюзий относительно места службы не имеется, но она не ропщет и строит уже всех по мере возможностей, чего и вам желает, моя отважная маленькая девочка.

Обсуждаем блог здесь

31	Publicēts: понедельник, 31 марта 2014 Skatīts 7467

© Aizliegts izmantot materiālus bez administrācijas rakstiskas atļaujas