Marusenka, Надежда Зейглиш, психолог

Стадное чувство

«Мы обожаем двигаться вместе с толпой, хотя можем этого и не осознавать. Когда люди вокруг нас выбирают любимчика — будь то спортивная команда или певец, то наша индивидуальность отключается. Мы впадаем в состояние своеобразного «группового мышления», которое порождается эффектом повального увлечения.

Например, вещь, которую ваши коллеги посчитают «крутой», скорее всего, покажется «крутой» и для вас. Ну или в спорте — если большинство из вашего окружения болеет за какую-нибудь команду, очень сложно не поддаться всеобщему увлечению.»

Определение «Стадное чувство» мне лично не очень нравится. Есть в этом какой-то оттенок уничижения, мол, стадо, тупые скоты и т.д. Вот, дескать, индивидуальность – это круто, быть не как все – респект, выделяться из толпы, отличаться – это и значит быть человеком в полной мере?

Упс, не могу согласиться… Буду банальна и консервативна, никаких новых идей не изреку, повторю лишь известные всем истины. А истина часто заключается не в крайностях и радикализме, а в той самой «золотой середине»: как быть с другими, не теряя себя?

Скажу сразу, что «не терять себя» - это не только не растворяться в других, не уподобляться общепринятым нормам, вкусам и привычкам. Индивидуалист, мизантроп, или как это стало сейчас модно говорить «социофоб» - это отнюдь не сохранение своей индивидуальности – это тоже один из видов её утраты.

Почему? Да потому что человек – это не идея, не концепция и не представление, человек – это не только то, что он о себе думает, а то, чем, кем и каким он является. «Являться», проявляться, быть, реализовывать себя человек может либо в непосредственном общении с другими людьми, либо в опосредованном, т.е. в творчестве. Если вы не художник, и не посвятили свою жизнь творчеству, и не общаетесь с современниками и потомками посредством произведений искусства, то вам остаётся простое человеческое общение. Замыкаясь, изолируясь, отстраняясь и ведя отшельническую жизнь, мы лишаем себя возможности проживать очень важную человеческую реальность – реальность встречи лицом к лицу с другим человеком и с самим собой в этой встрече соответственно. Потому что есть то, что во мне не может быть проявлено, реализовано, узнано иначе, чем в непосредственном контакте с другим человеком. Без другого нельзя познать себя.

И в толпе, «в стаде» себя тоже не очень то познаешь! Толпа – это не другой, это – масса, обезличенная, но порой такая нужная. Но как приятно бывает ни о чём не задумываться, не выбирать, не решать, не брать на себя ответственность за свой личный выбор, не выделяться, быть как все, плыть по течению, экономить силы, слиться, раствориться, примкнуть…

Не могу удержаться, чтобы не побурчать на тему «деградации общества потребителей». Для меня важно, как и на какой основе формируется эта самая «принадлежность». Беря за основу Фроммовское «Быть или иметь», я выделяю для себя два типа принадлежности:

1)общность умеющих
2)общность имеющих

Чтобы принадлежать общности умеющих, надо что-то делать, быть способным к чему-либо. Например: зимой возникают сообщества сноубордистов и горнолыжников. Купить лыжи и сноуборд недостаточно, чтобы принадлежать к этой группе. Придётся учиться кататься. Сразу, быстро, моментально это не получится. Потребуются время и усилия, настойчивость, способность преодолевать неудачи, падения, умение встречаться со своим несовершенством. Этот процесс требует определённой зрелости и способности удерживаться вне зоны комфорта. С покупкой всё гораздо проще. Принадлежность по типу «иметь» возникает сразу, моментально.

Люди, которые все свои «принадлежности» реализуют исключительно таким моментальным способом, кажутся мне инфантильными младенцами, не способными на выстраивание зрелых отношений.
Младенец не может ждать, ему надо выдавать «сисю» тут же, по первому требованию. У него объективно нет ресурсов на откладывание удовлетворения своих потребностей. Общество потребления напоминает мне таких великовозрастных младенцев, нуждающихся в таком же быстром способе удовлетворения своих потребностей.
Но и те, кто ставит себя выше этого презренного общества потребителей, гордо замыкаясь в своей башне из слоновой кости, похоже, что тоже «застряли» на одной из ступеней развития.

Изгой, одиночка, отщепенец – печальная фигура. Ещё не так давно по меркам не нашей личной истории, а истории человечества, быть изгнанным из общины, рода-племени означало смерть. Тогда принадлежность – была синонимом жизни. Для ребёнка это истина, проживаемая всем существом: отвержение – смерть. Поэтому ребёнок и готов пожертвовать всем, заплатить ценой своих чувств и желаний за жизнь, за принадлежность, за то, чтобы мама не отвергла, приняла, признала, одобрила.

Повзрослев, в период подросткового бунта, ребёнок может уйти в другую крайность, противопоставив себя, свои желания всем остальным людям, как бы говоря маме: «Всё, хватит, я больше не боюсь, что ты отвергнешь меня! Я большой и сильный, мне не нужна твоя любовь! Я не буду больше платить за неё ценой отказа от себя. Теперь есть только я, а до тебя мне дела нет».

Из зависимости можно шарахнуться в контрзависимость. Так рождаются «социофобы».

А истина все также продолжает ждать нас посредине между зависимостью с утратой себя и контрзависимостью с утратой другого. Похоже, что по-настоящему друг с другом могут встретиться люди, которые

1) могут друг без друга

и

2) могут друг с другом.

Зависимые не могут первого, а контрзависимые – второго.

Обсуждаем статью здесь

05	Publicēts: суббота, 5 апреля 2014 Skatīts 5637

© Aizliegts izmantot materiālus bez administrācijas rakstiskas atļaujas