zanik26

Там, где начинается Латвия

Поделюсь с вами сокровенным - cвоей маленькой родиной.

Расскажу о местечке в Латвии, о котором вы точно не слышали, а если слышали, то не видели, ну а если видели, то не так, как его вижу я - человек, родившийся в Индре, поселке на границе с Белоруссией, последней железнодорожной станции Евросоюза (хотя в Индре отчаянно верят, что она – первая).

Мой рассказ будет щедро сдобрен соусом личного отношения. Не ждите от него рекомендаций, где поставить палатку, и туристических подсказок для летнего маршрута. В этом поселке с именем индийского бога не так много примечательных мест, да и те довольно заурядны и не вызовут энтузиазма бывалых путешественников. Я тоже, подобно тому рыбаку из сказки, не сразу поняла, что родной поселок-то, оказывается, и есть тот самый янтарный город. Из Риги приехать сюда можно... только на машине, ну или на автобусе, который курсирует один раз в неделю - по пятницам.

Индра – это самая настоящая таможня, которая не всегда дает добро, здесь есть железнодорожная станция, но с 2003 года прекращено местное и пригородное сообщение. Последний поезд Рига-Гомель был отменен в 2007 году. Те времена, когда через Индру проходили поезда, везущие пассажиров в Воронеж, Адлер, Калининград, Львов, Челябинск, канули в Лету, и сейчас это действительно край земли.

Итак, приезжать лучше на машине. Смотрите, где на карте ниточка Даугавы пересекает белорусскую границу, — примерно здесь и будет Индра. На повороте вы катите по асфальту, но не обольщайтесь - у Белого озера он заканчивается. Белым озеро называется потому, что на берегу нет зарослей, и среди холмов это озеро в солнечный день выглядит как зеркало. Скоро асфальт сменяется гравием - на этом отрезке в сухое время года окна в машине лучше закрыть километра на три. Там, где вновь начинается асфальт, есть поворот направо, который приведет вас к Черному озеру (если решитесь свернуть). Названо оно Черным из–за берегов, поросших черной ольхой, дубами, ясенями. Вода - с минеральным привкусом. Страдающим бессонницей рекомендуется окунаться в это озеро с головой: релаксация и глубокий сон гарантированы.

Итак, мы в Индре. Несмотря на нефункциональность, железная дорога в Индре играет важную роль. Это как МКАД в Москве - в Индре живут до ж/д и после ж/д. Раньше было более яркая дифференциация, по колхозам: жили в колхозе имени Калинина (опять-таки до ж/д) или в колхозе имени Фрунзе (после ж/д). «До» железной дороги - центр поселка, здесь есть промтоварный магазин, аптека и амбулатория. Еще в Индре целых четыре продовольственных магазина.

Местный Даунинг-стрит находится на скромной Паста иела, но в самом здании волости уже давно не принимаются судьбоносные решения. После региональной реформы времена всемогущего сельсовета прошли. Теперь здесь живут так, как решат в Краславе. Еще до ж/д находится лютеранская кирха, примечательная тем, что в ней никогда не проходили богослужения. В страшные советские годы здесь проводились уроки физкультуры, в 90-х - дискотеки, спектакли… теперь здесь ютятся призраки. После того, как местные власти решили, что негоже сатанинским пляскам проходить в святом месте, даже если оно не освящено, дискотеку перенесли в здание бывшего кинотеатра.

Да-да, в этом маленьком поселке был настоящий кинотеатр с настоящим экраном в мир Синема.
Помню фильм «Маленькая Вера», на который мы с подругой пошли втайне от родителей. До сих пор не понимаю, как нам это удалось? А по дороге домой меня «запалил» мой дядя, который, хоть и закладывал за воротник, но был от природы пытлив и догадлив. Прищурившись и подняв вверх указательный палец, дядя ехидненько поинтересовался: «На «Маленькую Веру» ходили?». Я боялась, что он сообщит родителям, но дядя меня не выдал. Наверное, сжалился. А может, забыл.

У Индрского Дома Культуры своя история. ДК для Индры значит примерно столько же, сколько Голливуд для Лос-Анджелеса. Это здание, которое собирало народ с целью «окультуривания» с 60-х по 90-е годы, а на втором этаже находилась контора. В середине 90-х ДК закрыли. Молчаливой глыбой стоял он посреди поселка, всем своим видом напоминая о том, что мы теперь свободная страна. Постепенно, благодаря волостному председателю, которого уважительно именовали мэром, ДК подштопали и вновь открыли. На месте конторы открылась художественная школа, а актовый зал днем стал служить спортзалом.

ДК окружен парком, очень старым. Принадлежал этот парк Нитославскому - жила когда-то здесь такая семья. Нитославский работал в Москве, таможенными делами занимался. Сам дом, где он жил, не сохранился, но почти нетронутой осталась конюшня – она считается исторической ценностью.

Следующая достопримечательность - это школа. Да, учебное заведение на деревне – это тоже достопримечательность. Школ в Индре было две – Индрская средняя и Индрская основная, но сейчас их объединили. Индрская средняя, конечно, достойна того, чтобы ее упомянули: массивное каменное здание, построенное в 30-е годы прошлого века, напоминает замок и является вторым по монументальности (после римско-католической церкви) зданием в Индре. Но оно так и не стало для меня родным. Заходя туда, я чувствую себя все еще ученицей и по инерции стараюсь закрывать дверь как можно тише, чтобы серой мышкой прошмыгнуть незамеченной в класс после звонка.

А вот с Индрской основной школой у меня связаны самые нежные воспоминания. Эта школа - та самая моя проходная. Это то место, где я училась больше, чем учила. Она почила в бозе, воспитав прекрасное поколение - лучшую прослойку молодежи Ирландии. Это дети, на котором государство ставило свой первый эксперимент. Это была латышская школа. Ну и что же здесь уникального, спросите вы? Дело в том, что в Индре латышей очень мало. Коренное население - это белорусы, русские, украинцы. Здесь до Беларуси 8 км, а до Риги — 350. В этом поселке без специальных тарелок-антенн не транслируются латвийские каналы, зато белорусские вещают без всяких усилителей. Некоторые жители почтенного возраста до сих пор думают, что президент у нас – Лукашенко. И вот эти русские деревенские детки, которым родители и помочь-то не могли, учились на латышском. Многие из выпускников - это преуспевающие люди (и не все, конечно, ирландцы - это я для красного словца). Ах, какие это были дети! Хотела бы я, чтобы мой сын обладал упорством и старательностью Кристины, дотошностью Светы, милым обаятельным и доброжелательным хулиганством Димочки, который сейчас... и где он сейчас?

Из последних приобретений в Индре – это музей ткачества или попросту «ткацкая», которой так гордится моя мама. Она - счастливая женщина, ее хобби стало ее работой. Работами индрских мастериц восхищаются, но не покупают, да никому из ткачих это и не нужно, они ткут для души. Немногие люди сохранили этот дар – делать что-то для души, не правда ли? Потому главный капитал Индры - ее жители. Это учителя, отдающие себя за 80 латов в месяц; крестьяне, денно и нощно в поте лиц борящиеся с мельницами латвийских реалий; пенсионеры, радующиеся рассвету. Это заведующая ДК, вновь и вновь удивляющая своими идеями, автор Праздника Варенья, который не имеет аналогов во всей Европе; это директор школы - маленькая волевая женщина, воспитывающая на совесть своих двух сыновей и еще несколько десятков чужих, но тоже почти родных; это учительница музыки - женщина, которая поет всегда только веселые песни. Это ксендз, отчаянно желающий применить себя в этом забытом богом и правительством краю, несчастный в своем одиночестве (ах, проклятый целибат!) Это моя бывшая соседка тетя Реня с непробиваемым оптимизмом и верой в свое государство, которая не нужна этой стране, но вот незадача – эта страна нужна тете Рене. Это дядька Колька, чьи ясные дни можно пересчитать по пальцам, остальные прожиты в счастливом забытьи. Это вечная Ирка, выпрашивающая у прохожих 20 сантимов на хлеб для детей, которые давно выросли, и все об этом знают, но некоторые все равно дают, потому как жалко, а те, кому не жалко, матерятся и посылает бедную Ирку. И тем, и другим Ирка говорит «спасибо».

Совсем недавно я стала понимать аистов. Ну и всяких там зябликов, соловьев, трясогузок, уток и гусей. Эти аисты и иже с ними два раза в год преодолевают тысячи километров ради того, чтобы свить гнездо и вывести птенцов у нас, в Латвии. Скажите, почему они преспокойненько не могут этого сделать в Египте или Тунисе, где тепло и сытно? Нет, они машут крыльями несколько недель подряд, чтобы «загнездиться» вот в той же Индре. Это зов суки-родины. И ее надо уметь любить. Но это приходит не сразу. Чтобы понять, что такое настоящая родина, надо намотать на велике сотни километров по грунтовке, спуститься на плотах по местной речке, пережить майскую грозу в ветхом сарайчике, сварить в июле черничное варенье.

Надо 10 раз улететь из аэропорта и 10 раз вернуться, и каждый раз, глядя сверху на серое неласковое море, вырубленные леса, неухоженные поля, осознавать, что ты еще 50 раз улетишь рейсом «Рига-мир» и 50 раз вернешься. Как аисты.

И любить ее ты будешь даже тогда, когда после месяца напряженной работы притащишься к банкомату и увидишь на мониторе вознаграждение за свой труд, половину из которого надо отдать за квартиру, а другую потратить на польские помидоры, голландскую морковку, швейцарский шоколад, и поймешь, что родина в этот момент тебя уже забыла, а ты... Ты продолжаешь ее любить. Это и называют патриотизмом. Убереги вас Боже от этой холеры.

З.Ы. Если вы вдруг будете проезжать по витебскому шоссе в тридцати километрах от Краславы, то помните - ближайший кемпинг в Пиедруе; а лучше черкните мне лс, и я по-королевски гостеприимно обеспечу вас ночлегом на простынях из ароматов подсыхающего сена, угостив ужином из продуктов, которые не купить и в «Скае».

Обсуждаем статью здесь

04	Publicēts: суббота, 4 декабря 2010 Skatīts 10280

© Aizliegts izmantot materiālus bez administrācijas rakstiskas atļaujas